Дмитрий Нагишкин - Созвездие стрельца

Мягкая обложка
1987г. - 542 стр.
Без картинок
Дмитрий Дмитриевич Нагишкин (1909 — 1961) рано ушёл из жизни. И вот сорокалетие его романа «Созвездие Стрельца» и полвека, как он покинул Хабаровск — город, в котором он создал основные свои произведения. Для широкого читателя Дмитрий Нагишкин прежде всего автор знаменитых книг «Сердце Бонивура» и «Амурских сказок». Первая из них переиздавалась только на русском языке не менее 30 раз, переведена на многие иностранные языки; ещё бы, это был роман о героике партизан в годы Гражданской войны в Приморье, своего рода дальневосточная «Молодая гвардия» (для меня до сих пор остаётся загадкой, почему автор не получил Cталинской премии). Другая книга — «Амурские сказки» стала всемирно популярной, когда в 70-е годы вышла подарочным изданием с многокрасочными иллюстрациями народного художника России Геннадия Павлишина и получила международные награды. Но об этом автору «Амурских сказок» тоже не суждено было узнать. Интересно, что первую публикацию этой книги в Хабаровске (1946 г.) писатель иллюстрировал сам. Дмитрий Нагишкин был среди прочего талантливым журналистом, мастером книжной иллюстрации и газетной карикатуры; всего этого он достиг путём самообразования. Вообще, вглядываясь в его творчество в целом, только и остаётся удивляться, как писатель всякий раз восходит к новому, как он удачно реализует себя в разных жанрах, и притом в условиях тоталитарного режима. Тем интереснее написанный на волне оттепели конца 50-х (так называемой хрущёвской оттепели) лирический и сентиментальный, эпический и философский роман «Созвездие Стрельца».
Уникальность его в том, что он о любви к городу, с которым уже расстался, где провёл незабываемые предвоенные и военные годы. О Хабаровске — из Москвы — с любовью. Конечно, это роман автобиографический, старожилу Хабаровска нетрудно представить адреса героев; так, например, Фрося Лунина и Генка жили в двухэтажном доме в глубине двора на улице Фрунзе (теперь этого дома нет, на его месте художественный фонд и мастерские художников), в этом же доме обитала семья учителя Вихрова (сквозной персонаж творчества Д. Нагишкина, в котором угадывается сам автор), а взбалмошная красавица Зиночка Быкова проживала неподалёку в домике на Плюснинке. Именно эта Зиночка, контролёр сберкассы, принесла затрёпанную, без начала и конца книгу о толковании снов, о приметах и влиянии планет на судьбу человека и объяснила Фросе, что её сын, Генка, родился под знаком Марса в созвездии Стрельца, значит, быть ему военным. Странная символика для последнего года войны, но объяснимая, ведь обе простые женщины, одна уже вдова, другой предстоит ею стать. Что было предрассудками, стало теперь модой...
«Созвездие Стрельца» — своеобразный гимн городу в прозе, и не только городу, но Амуру и дальневосточной природе. Характерно, что главы романа имеют названия, подобные частям симфонии: «Прелюд», «Маэстозо», «Реквием», «Земля продолжает свой бег», «Августовские грозы» и т. д. Кульминация этой симфонии — глава шестая «Ледоход». Возвышенный пафос, кажется, достигает здесь предела; но он снижается авторской иронией и получается то гармоническое равновесие, которое так характерно для стиля Дмитрия Нагишкина. В интересах читателя необходимо привести хотя бы две первые страницы шестой главы:
Кончался апрель тысяча девятьсот сорок пятого.
В последние дни апреля над Амуром нависает призрачная сиреневая дымка и наступает полное безветрие, и воцаряется какая-то сказочная тишина, какой-то трепетный покой в природе... Безветрие здесь редкость, дорогой подарок всем, вызывающий ощущение праздника. Хехцир и высокий берег образуют широкий коридор между двумя низменностями. И разность давления гонит по этому коридору воздух с такой силой, с такой скоростью, при которой парашютисту запрещается прыгать. Ветер бешено мчится над гладью великой реки. И, как разбойник, врывается в улицы города. Он, кажется, смёл бы прочь этот город, мешающий его разбегу. Он очень затрудняет жизнь людям, которым нельзя запретить ходить на работу, развлекаться, назначать свидания и просто гулять. Ветер сдувает с горожанина шляпу, если он носит этот головной убор, а если он увенчивает свою особу пролетарской кепочкой — задувает в рукава и достаёт холодной и пыльной струёй до самого сердца, заворачивает полы пальто и колоколом надувает широкие штаны мужчин, что ещё более отдаляет их от идеала красоты в образе Антиноя, а на женщинах, совсем уж по-хулигански, как это делали в своё время заудинские ребята-староверы, когда приходило время высматривать себе невесту, задирает юбку на голову. Это очень забавляет местных антиноев, но смущает и возмущает городских афродит, которые вынуждены одною рукою поддерживать юбки, чтобы не слишком баловать вторую половину населения города.
И вдруг — тишина. Антинои приобретают человеческий вид даже в своих широких штанах. Афродиты же вновь могут располагать своими обеими руками одновременно, а не по очереди. И улицы наполняются гуляющими — и во время мира, и во время войны.
Сиреневая д